Рассказы моего отца

С огромным интересом я, мальчишка, ждал момента, когда мой отец, Приказчиков Илья Павлович, заговорит о войне. Это было нечасто. Видимо, пережитое: война, безотцовское детство, служба, послевоенное время отложили тяжелый отпечаток в сердце моего отца. Однако я готов предложить еще один рассказ моего отца для уважаемого читателя.

Победоносно закончилась война с Японией. В этой войне, которая продлилась всего два месяца, Красная Армия Советского Союза разбила Квантунскую Армию Японии в северном Китае. Мой полк получил предписание: передислокация на Камчатку в Петропавловск – Камчатский. В это время я получил предложение, от которого невозможно было отказаться. Майор НКВД предложил мне в жесткой форме написать рапорт о переводе в штат охранной структуры. Так я, лейтенант артиллерии, кандидат в члены ВКПБ, получил должность заместителя начальника комендатуры города Читы. Должность майора. А сам комендант- подполковник Николай Семенович Петров, как впоследствии выяснилось, страдавший язвой желудка, был желчным, мрачным и неуживчивым человеком. Началась служба, далекая от артиллерии. Штат был небольшим. Шесть офицеров, включая коменданта и взвод рядовых и сержантов. Дневные и ночные патрулирования. Выявления фактов дезертирства и предательства, задержания и аресты — будни комендатуры. Каждый день или ночь я, офицер, вооруженный пистолетом ТТ, и двое бойцов из комендантского взвода с длиннющими винтовками Мосина с примкнутыми штыками, прочесывали и вокзал, и прилегающие улицы. Проверяли документы, их подлинность. Извинялись или арестовывали подозрительных. Азиатов в Чите было предостаточно. Японец из спящей или действующей диверсионной ячейки подполья ничем не отличался от уважающего закон и порядок корейца. Поди-ка разберись. Днем или ночью, если не было обхода, сидел за столом, писал отчеты, проверял регистрации военнослужащих, проездом бывших в Чите. Кто-то ехал на восток, кто-то на запад. Всех надо было проверить. У офицеров командировочные удостоверения. У рядовых, сержантов и старшин, уволенных в запас по случаю окончания войны, приказы по увольнению. Одним словом, работы было много. Это только транзитные. Те, кто ждал своего поезда домой или к месту новой службы, большей частью регистрировались в комендатуре, к ним претензий было мало. Случались и совместные рейды с милицией. Тогда к нам прикреплялись один или два опера из УРО (Уголовного розыска), но это в случае розыска особо опасных преступников. Впрочем, они всегда кого-то ловили. Опера или оперуполномоченные ребята были отчаянные, думали быстро и применяли оружие без колебаний. Время было неспокойное, послевоенное. Ощутимо не хватало продовольствия, одежды. Полстраны лежало в руинах. Бандитизм, уголовники, диверсанты – фанатики и дезертиры сильно мешали в те сложные годы. В то время я был неженат. Продовольственный аттестат я отсылал моей матушке. Сам покупал доступные продукты на рынке, но в основном питался в офицерской столовой при комендатуре. Не был голодным, хотя в городе в магазинах даже при наличии продовольственных карточек не все отоваривали. Жил в офицерском общежитии. В маленькой комнате, где место нашлось кровати, тумбочке, маленькому письменному столу, телефону внутренней связи с выходом на коммутатор на город, стулу и вешалке. Утюг был один на этаж. Это не электрический, а чугунный, который нужно было нагревать на плите. Маленький, но увесистый хорошо гладил форму. С бельем было проще. Пожилая женщина за небольшую плату стирала белье. Территория комендатуры режимная, туда посторонних не пускают. Она в определенные дни приходила к КПП с корзиной выстированного и отглаженного белья и ждала офицеров. Часовой по внутренней связи оповещал офицеров. Получала грязное, выдавала чистое. Удобно для холостяков. Ни умывальника, ни прочих удобств в комнате не было. Все это было в конце коридора второго этажа, на котором я жил. Офицеров в общежитии жило немного. Женатые предпочитали снимать жилье в городе. У некоторых были дети. На первом этаже была казарма комендантского взвода. Надо сказать, что в комендантский взвод набирали солдат решительных, быстрых на принятие решения. Я помню сержанта Хватова Василия. Во время патрулирования мы остановили подозрительного человека в военной форме для проверки документов. Я, а на шаг впереди два солдата уступом справа и слева. Я потребовал документы и, получив их, стал изучать, подсвечивая фонариком. Внезапно Хватов, сорвав винтовку, ударил штыком проверяемого. Я лапнул кобуру ТТ, но пистолет достать не успел. Лжевоенный лежал на дороге, в руке сжимая немецкий «Вальтер». Сержант комендантского взвода Василий Хватов спас мне жизнь. За этот поступок Василий Хватов был награжден медалью «За боевые заслуги» и повышен в звании старшего сержанта Красной армии. Я немедленно приказал второму патрулю найти телефон и сообщить в комендатуру и УГРО об инциденте. В то время телефон был только в государственных учреждениях. Наудачу все случилось рядом с городской больницей. Телефон там был. Первыми приехали сотрудники уголовного розыска. На автобусе неизвестной марки быстро, оперативно. Визуально осмотрев труп убитого, пришли к выводу, что это матерый налетчик и грабитель, который уже год, как находился в розыске. Трофейного оружия в городе был переизбыток. Кто – то из фронтовиков приторговывал, извлекая прибыль в то непростое время. Кто-то попросту покупал и перепродавал. Спекулировал. Криминальный элемент рад стараться: приобретал это оружие. Разумеется для налетов, убийств, запугивания и других преступлений. Впрочем, это было прерогативой Уголовного розыска, но и мы, работники военной комендатуры, не оставались безучастными созерцателями. Сколько патрулей и оперативных работников УГРО погибло при задержании и проверки документов, никто не знает. Работа была опасной. Кто об этом думал в то время? Были молодыми, хоть и видали смерть, но рисковали и тоже вовремя стреляли.

В ту августовскую ночь я был назначен дежурным по комендатуре, по сути, комендантом. В моем распоряжении был комендантский взвод и несколько офицеров. Я сидел за столом и писал отчет за месяц работы комендатуры. В кабинет постучали и после моего разрешения вошел часовой из КПП, а за ним в нательной рубахе и кальсонах босой полноватый мужчина средних лет. Он назвался капитан — интендантом, следовавшим в Хабаровск к месту службы. Документов при нем не было. То, что он стал рассказывать, меня удивило. По его словам, после выхода из поезда на перрон к нему подошла миловидная девушка и предложила комнату недалеко от вокзала. Недорого. До следующего поезда, где была пересадка, было двенадцать часов. Офицер согласился. Девушка привела его в дом. Встретили радушно, высокий, с седой бородой старик с женой, моложавой женщиной средних лет. Показали комнату, назначили цену. Цена за постой устроила. Сели ужинать. Стол был беден. Капуста квашенная, вареный картофель, чай с сахарином. Хлеба не было. Капитан-интендант, развязав походный мешок, добавил в это скудное угощение банку тушенки и буханку хлеба, что весьма обрадовало хозяев. На столе появился не только хлеб и тушенка, но и бутылка водки, которую из закромов извлек хозяин дома. После застолья офицеру предложили отдохнуть, и так как время было позднее, он охотно согласился. Супруга хозяина споро постелила постель и пригласила офицера в комнату. Тот, чувствуя усталость и степень выпитого, немедля согласился. В комнате он разделся и лег спать. Но ему не спалось. Где-то через полчаса едва скрипнула дверь. Поначалу офицеру ничего не показалось странным, но по осторожным шагам он заподозрил неладное. Но, когда увидел занесенный молоток над головой, вскочил, и, отбив руку нападавшего, кинулся к окну. Вышибив окно, бросился бежать. Куда бежать? – Конечно, в комендатуру. Выслушав рассказ, я приказал арестовать псевдоофицера. Его увели.

Немного подумав, набрал номер милиции УГРО. Объяснив ситуацию, попросил помощи. Ее обещали. Правда, через несколько минут к крыльцу подъехал знакомый автобус с операми. Старшему лейтенанту Петренко я в двух словах объяснил причину вызова. Старлей Петренко потребовал адрес. Я немедленно вызвал дежурного по конвою, им оказался сержант Василий Хватов. Я приказал одеть арестованного. Одетый в солдатские галифе и гимнастерку без ремня и пилотки арестованный предстал перед моими и Петренко глазами. Старший лейтенант Петренко задал несколько вопросов. В результате выяснилось, что адрес он не помнит, но показать дом может. Решили ехать. Я передал полномочия дежурного по комендатуре подвернувшемуся офицеру и с Василием Хватовым и арестованным вошел в автобус с оперативниками. Ехать пришлось недолго. Вскоре арестованный указал дом, где на него было покушение. Выбитое окно подтверждало показания. В то время не имело значения, когда и почему мы оказались по адресу. На вопрос, кто там? Короткий ответ: УГРО, военная комендатура! Открывал любые двери. Так случилось и в этот раз. Мы вошли в дом. Тут же арестованный показал комнату, где на него покушались. Обмундирование, документы и даже вещевой мешок были на месте. Только выбитое окно, осколки стекла и щепки от рамы не вписывались в объяснения хозяина дома. По его словам, перепив за ужином водки, офицер, видимо, контуженный на войне, вообразил неведомо что и, выбив окно, сбежал. Спокойная уверенность хозяина дома заставляла думать, что арестованный офицер в чем — то ошибся. Как только я посмотрел на лица этих людей, то вспомнил, что во время рейдов на перроне вокзала я их уже видел. Мамаша торговала холодцом и рублеными костями, дочь пирожками с мясом, а глава семьи рядом торговал военным обмундированием, бывшим в употреблении. Все сомнения развеял старший лейтенант Петренко. Обыскать дом и все постройки распорядился он. В доме ничего криминального не нашли, а вот в хозяйственной постройке старшим сержантом Василием Хватовым при помощи штыка было обнаружено закопанное ведро. В ведре находились ордена и медали, а также кокарды, погоны и знаки различия разных войск. Петренко приказал арестовать всех. Происхождение найденного никто из домашних объяснить не смог. Впоследствии при более тщательном обыске были найдены на чердаке под грудой досок не один комплект обмундирования. А во дворе захоронение вываренных человеческих черепов с характерными травмами от удара молотка или обуха топора. Об этом мне рассказал старший лейтенант УГРО Петренко. Понятное дело, чем промышляла эта семья. Людоеды. Мало того, что сами ели, и ничего не подозревающих людей кормили человечиной. Как я потом узнал: их всех расстреляли, всю семью по приговору суда. А вот служба в читинской комендатуре у меня не удалась. Хоть и присвоили мне звание «старший лейтенант», отношения с комендантом не складывались. Придирки, надуманные упреки. Буквально заставили написать рапорт о переводе меня в мой родной полк, который после войны был переброшен на Камчатку. Рапорт удовлетворили. Так я попал в Петропавловск-Камчатский. Началась другая служба.

Так было. Лакированная история Великой отечественной воины и послевоенные годы в памяти нашего поколения. Однако надо помнить все, что было. Как бы это не было неудобно, как бы это не вписывалось в ту «правду», что идет с экранов телевизоров, но так было. И нельзя умалчивать о том, что происходило в тылу, на фронте и послевоенные годы.
Владимир Приказчиков
2019 год