Мертвые не кусаются
Судмедэксперт – специальность, требующая философского отношения к жизни.
Юрий ЕФИМОВ, фото автора
В своих материалах «Журналист меняет профессию» мы рассказываем «изнутри» об особенностях тех или иных гуманитарных либо технических специальностей, которые в реальной жизни окружают нас. Но не во всех случаях журналист может использовать знаменитый способ классика жанра Михаила Кольцова «Три дня в такси». Чуть не сто лет назад мэтр журналистики взял да и поменял перо на «кривой стартер» и трое суток возил по Москве пассажиров, как обыкновенный таксист. Но как быть, если способности твои, как сантехника, пекаря или водителя, не подходят для редкой специальности? При всем моем хладнокровии, мне трудно представить себя судебным медэкспертом. Это ведь такой симбиоз юриста и патологоанатома.
Поэтому наш сегодняшний гость – врач высшей категории, опытный судмедэксперт Гусейн Насиров, член рабочей группы Национального превентивного механизма – организации, занимающейся общественным контролем за учреждениями – местами лишения и ограничения свободы. Человек всесторонне одаренный и неординарный, Гусейн Сахибович охотно делится секретами своей профессии.
– Как Вы выбрали такую профессию, это семейное?
– Мои родители к медицине отношения не имели, отец – служащий, мама – домохозяйка. В нашей семье было восемь детей: четыре брата и четыре сестры. Родился я в Ленкорани — красивом, субтропическом районе на берегу Каспия в Азербайджанской ССР — в 1957 году. До восьмого класса мечтал быть юристом, потом начал мечтать о медицине. Настроился на это серьезно к окончанию школы и поступил в медицинский институт имени Наримана Нариманова в Баку. Учился по специальности – врач-лечебник общего профиля. По окончании вуза, Минздравом СССР был распределен в город Джамбул, в 1982 году. Здесь уже получил предложение учиться на судебного медицинского эксперта, для этого пришлось учиться в Москве, Ленинграде и Киеве, да еще проходить регулярно курсы в Алма-Ате. Но так сбылась моя мечта, ведь судмедэксперт соединяет в себе и медика, и юриста. Этот общий стаж у меня составляет 38 лет.
– По голливудскому штампу, судмедэксперт – это пожилой мужчина с растрепанной шевелюрой, в меру циничный, абсолютно хладнокровный и нечувствительный к виду крови, человеческих внутренностей, вскрытых черепов и прочих частей тела. Рассказывая о ранах и комментируя вид трупа, он обязательно жует или яблоко, или банан, и посмеивается над собеседниками, которых тошнит от увиденного. Неужели в этом есть хоть доля правды?
– Конечно, такие штампы – просто фантазии сценаристов, — отвечает Гусейн Насиров. – Мы, судебные медэксперты, самые обыкновенные люди, со всеми слабостями и привычками, как и у других. Но за все время работы, по крайней мере, я ни разу не встречал коллег, которые бы ели над трупом! А что касается отношения к виду крови и человеческих внутренностей, то наша учеба продолжается шесть лет в институте, потом три года в интернатуре, за это время происходит постепенное привыкание. Главный предмет у медиков – анатомия человеческого тела. Для студента – третьекурсника человеческие легкие, сердце, печень – просто органы. Привыкание такого рода у кого-то происходит совсем быстро, у других – дольше и, наконец, малый процент просто меняет профессию. К третьему курсу уже ясно, сможет студент превратиться в специалиста или нет. В моей практике в институте был случай, когда мы впервые попали на операцию. И вот, представьте, хирург делает первый разрез, появляется кровь и тут мой одногруппник раз – и валится без сознания! Мы только успели его подхватить. Оказалось, он не переносит вида крови, да так и не смог к ней привыкнуть. И он ушел из вуза…
Но нам надо в своей работе соблюдать полное хладнокровие. Ведь, по сути, смерть – непременный финал любого живого организма, так что к ней нужно относиться без страха и предубеждения. Двум смертям не бывать , а одной не миновать, — так говорит русская поговорка.
– Вы – атеист?
– Скорее, я практик, видевший достаточно, чтобы из естественного процесса не делать мистических выводов. Не хочу никого обижать, но по моему твердому мнению, религия и медицина не совместимы. Почему? Это несложно объяснить. Казалось бы, что такого, если хирург перед операцией искренне помолится высшим силам? Человек спасен – слава, Тебе… Но с точки зрения диалектики, любая медаль имеет две стороны! А если, несмотря ни на что, больной умер на операционном столе? Есть соблазн также объяснить это «судьбой», мол, «Бог дал, Бог и взял». Но тогда легко списать на небеса и их волю любой непрофессионализм, неумение или невнимательность врача. Вот потому медицину с религией мешать не следует.
– Что самое важное для человека, выбравшего именно такую специализацию в медицине?
– Считается, в силу естественно-боязливого отношения большинства людей к покойникам, что патологоанатомы – люди без нервов и переживаний. И что в эту специальность идут какие-то особые люди. Вы думаете, что хирургу, оперирующему живого человека, когда от каждого верного или неверного движения скальпеля зависит жизнь больного – ему легче? А что говорить про операции на открытом сердце? Да это в сто раз более напряженно и требует больше нервов и сил, чем работа наша! Любой, кто выбрал профессию врача, должен иметь крепкие нервы, и, главное, много знаний! Мы учимся на протяжении всей жизни, поскольку любая крупица этих знаний и умений жизни бережет. А что касается боязни мертвецов, то уверяю вас – это самый спокойный контингент. Во всяком случае, точно, что бояться нужно не мертвых, а живых. А что касается судмедэксперта, тем более нужно полное хладнокровие – необходимо выносить оценку увиденного и исследованного без эмоций, чувства мести. Вот довелось мне в нулевые годы участвовать в расследовании дела алматинских каннибалов, то есть группы людоедов. Помните этот случай? Тогда группа сотрудников психоневрологического диспансера занималась «очищением города от аморальных женщин». Они «снимали» проституток на Саина, это там «пятак» у путан всем известный, везли их домой к одному из членов группы, там они развлекались, потом резали женщин и ели их. Во время допросов даже опытные опера теряли самообладание, медицинские эксперты еле-еле терпели все это… Выводы оказались таковы: все эти (не)люди являлись полностью адекватными, разумными и отдающими себе отчет в том, что они делают с людьми. Сам процесс приготовления «пищи» из человечины был продуман до мелочей. Второе: никаких внешних признаков психических нарушений у них не было отмечено. То есть ДО совершения преступления не было причин задерживать этих людей, как-то их лечить или изолировать. Что касается причин их поведения, то до сих пор ответа полного нет. Они изолированы до конца жизни, ведь мы знаем, что они ненормальны, но в чем и как – не имеем понятия. У одного из них определена детская психическая травма: его мать была проституткой, и в детстве он много раз наблюдал, как она приводила в дом клиентов, ну и прочее. Однозначно, эта сильная травма каким-то образом через двадцать лет трансформировалась в желание убивать женщин такого поведения. При расследовании такого дела потребовалось и хладнокровие, и весь профессионализм моих коллег. Одно из первых дел в Джамбуле, что мне пришлось расследовать было ДТП с жертвами, так там мы исследовали не тела, а их фрагменты! Этот случай буду помнить всю жизнь. Но, повторяю, привыкаешь ко всему.
– Есть и всякие байки, и серьезные рассказы о том, как по-разному выглядят, гм, тела людей, умерших от разных причин. Правда ли, что у заядлых курильщиков со стажем, легкие на столе у патологоанатома легко отличить от некурящих?
– Это не байка, а совершенная правда. Если бы курильщикам показывали, как после вскрытия выглядят их легкие, многие бы задумались как минимум о том, чтобы завязать с этой привычкой. Легкие курильщика изнутри покрыты слоем запекшейся крови – это происходит из-за микротрещин альвеол (мельчайших кровеносных сосудов), которые возникают при каждой затяжке. Да еще табачный деготь свою лепту вносит. Так что определить, что перед вами легкие курильщика — проще простого. Только ему уже не помочь… Так же имеет свой легко отличимый вид печень алкоголика, зрелище малоприятное даже для специалиста со стажем.
– Сейчас очень популярны книги и фильмы о зомби – оживших мертвецах или о ходячих. Насколько научно, что можно поднять и заставить двинуться покойника?
– Совершенно ненаучно! Человека можно вывести из состояния клинической смерти, можно вызвать сокращение мышц у только что скончавшегося покойника с помощью электрического тока, например, может быть и иным способом, но не более. Доказано, что у трупа сокращение мышц руки, пальцев можно вызвать низкочастотным разрядом в течение восьми часов после смерти. Это свойство в конце 80-90-х годов прошлого века использовали всякие проходимцы, вроде пресловутого Алана Чумака, для того, чтобы морочить людям головы и зарабатывать на своих «сверхспособностях». Но труп, у которого наступило окоченение, не встанет никогда! Все, что произойдет – он только превратится в прах. Так что зомби – это лишь киношный бренд. То же самое можно сказать о замораживании человеческого тела на многие годы. Тело-то может и сохранится, но разума в нем уже не будет – пустая оболочка. Скорее для многолетнего сна подойдет метод затормаживания жизненных процессов тела во много раз – вот это возможно. Но технически данный способ до сих пор не отработан, увы, слишком сложная задача, и хрупкий у нас организм для таких нагрузок. Но, думаю, рано или поздно, эту задачу наука решит.
– Вы – частный судмедэксперт. Чем Ваша работа отличается от государственного специалиста того же профиля?
– До 2014 года понятия «частный судмедэксперт» не существовало и выводы, сделанные государственным специалистом, никто не мог обжаловать. Теперь такая возможность есть, и это хорошо в смысле защиты прав граждан. За свою работу мы несем строгую ответственность, но и эксперты государственные тоже. Не так давно пять государственных судмедэспертов получили сроки за дачу заведомо ложных заключений – еще десять лет назад невозможно было себе такое представить. Такая система повышает уровень работы судебной экспертизы. К сожалению, в последние год-два со стороны государства делаются попытки превратить независимых судмедэспертов в подобие подконтрольных государственных служащих. Но это тема для отдельного разговора.
– Мы будем продолжать эту интересную тему. Спасибо Вам за беседу и до встречи!
