И свершилось чудо – родился младенец, окружённый сиянием, и пометил его Всевышний невидимой метой, и сказал: «Отныне дарую тебе и твоему потомству талант, ношу лучезарную и тяжёлую! Ответ за дар Мой передо Мной держать будешь!» И стали рождаться от этого сияющего младенца поэты, музыканты, целители. Одна из отмеченных Богом однажды обнаружила, что может облегчать людям разные боли, и стали к ней обращаться сначала родственники, потом соседи, потом слух о её чудодейственной силе разнёсся по всей Степи. Так стала она бахсы. Врачуя других, забывала о себе, стала уставать, стала сама болеть, испугалась. И как-то решила покончить со своим призванием, жить жизнью обычных, бесталанных людей. Отвергла Божий дар. И тут же ослепла.
Эту семейную легенду рассказала мне поэтесса Куляш Ахметова, которая больше всего на свете боится Божьей кары: она глубоко верующий, молитвенный человек. Мы с ней знакомы больше сорока лет. Встретились в издательстве «Жалын», которое тогда только открылось, и где мы с ней стали работать. Она редактировала казахскую поэзию, а я — русскую и переводную. Она приехала в Алматы из Тараза, я — из Семипалатинска. Не помню подробностей первой встречи, но знаю точно: мы как-то сразу, что называется, подружились. Теперь понимаю, что родство душ не было случайностью. Это – Судьба.
Никогда не переводившая до этого стихов, я стала переводить Куляш, и не просто переводить, а сотворить. Говорить по-русски стихами Куляш Ахметовой сделалось для меня потребностью, стало органичной частью моего собственного творчества. И занятие это было восхитительным, поскольку у Куляш я находила воплощение моих мыслей и образов, для которых в своих стихах ещё не нашла поэтических формул. И я благодарна моей подруге, что она помогла мне своими стихами понять и выразить себя, особенно ту часть моей души, которая тянулась к тюркской мифологии, к поэзии Степи. Тянулась, может, оттого, что есть во мне и немного тюркской крови.
* * *
Поэзия – это музыка, разлитая в пространстве. Не все её слышат – истинный поэт слышит. Как неуловимый лунный свет, берёт он поэзию в трепетные ладони, да мало кто доносит этот свет до своих рукописей. Но кто доносит – получает магическую власть над душами людей. Я слышала, как читает свои стихи таджикский поэт Мумин Каноат. Он приезжал в советскую Алма-Ату на какой-то праздник поэзии. В те времена к нам приезжали многие поэты из разных республик и стран. Алма-Ата была истинным литературным Олимпом. Мумин тогда был так же молод, как мы с Куляш, и ослепительно красив, но ещё прекраснее был язык, на котором он читал свои стихи. Звучание языка завораживало! Я не знаю фарси, но понимала, о чём говорил Мумин: это была песнь любви. И тогда я убедилась: музыка поэзии парит поверх слов и напрямую проникает в человеческую душу.
Такое же потрясение пережила я и когда слушала чеканные строки туркменского поэта Атамурада Атабаева. Встретились мы в Шымкенте, на международном курултае тюркоязычных писателей и переводчиков. Жили в одной гостинице, и в номере, где поселились туркмены, читали стихи. Атамурад читал на своём языке, и я восклицала: «Понимаю! Понимаю! Это бой, это звенят мечи, это скачут кони, это плачут женщины!» Атамура был удивлён, что я угадала – он читал свою новую поэму об Огуз-хане (я её потом перевела).
А вспомните стихотворение Дмитрия Кедрина о поэте Саади. Когда он начинал читать свои стихи, то смолкали споры поэтов о первенстве, замирали и белобородые старцы в кофейне, обмотавшие головы белой тканью чалмы:
«Он заворожил их пеньем птичьим. Пеньем жаворонка в росах луга…»
Такой же магической музыкой заворожила меня и Куляш Ахметова, когда я впервые услышала её стихи. Она читала по-казахски. Мне захотелось, чтобы и русские читатели пережили такое же счастье, как я, прикоснувшись к её божественной поэзии.
* * *
Сближались мы с Куляш не только на творческой почве, но и на житейской тоже. Я видела, как лепила она семейное гнездо, подобно степной ласточке, вместе со своим мужем, Каирбеком Асановым. А давалось ей это не так-то просто: Каирбек – тоже поэт, красив собой, кудряв, любит внимание женщин, дружеские пирушки, как почти каждый поэт и красавчик. Теперь-то, конечно, притих, угомонился, войдя в возраст аксакала, а в молодости доставил моей Куляш немало бессонных ночей и тайных слёз. Она никогда не жаловалась, и только стихам иногда доверяла свою печаль. Её великое терпение и такая же великая любовь сохранили семью. Семье этой уже более полувека. А каких чудесных детей вырастили Куляш с Каирбеком! И дочь их Жазира, и сын Жаркын – талантливы и внимательны к родителям. Только в любви рождаются красивые дети. Жазира в юные годы даже стала мисс Алатау, участвуя в конкурсе красоты. Теперь живёт со своим белорусским мужем-канадцем на Филиппинах, и Куляш с Каирбеком страдают, что редко видятся с внуком. Жазира познакомилась с мужем в Америке, где продолжила обучение после казахстанского вуза. А Жаркын, как младший сын, живёт с родителями, построил им дом в Таразе. На склоне жизни Куляш захотела вернуться на родину, говорит: ей там дышится лучше, в окружении южной природы и родни, и людей, о которых она пишет. Она там – дома, где и стены помогают. Я её понимаю, ведь и сама, когда приезжаю в Баянаул, то переживаю необъяснимый восторг до слёз, а потом наступает блаженный покой, какого нет нигде, будто достигла я мистической страны Жеруюк — земли обетованной, Земли счастья, о которой мечтал степной философ Асан-кайгы. В поисках такой страны он объезжал разные земли на своей неутомимой верблюдице, и, если вы помните легенду, Асан-кайгы нашёл рай земной у себя на родине — на берегу моего родного Жасыбая, очарованный красотой горного озера и смолистых, сосновых лесов на скалах.
* * *
Чем больше узнавала я мою подругу, тем с большей радостью видела, какой это и в жизни особенный и хороший человек, равный своим возвышенным и чистым стихам, полным благородства, ума и мудрости. От её стихов исходит добрый свет. Думаю, они целебны. Очень рано осталась она без матери, прошла горькую жизнь сироты, но не пропала в жестоком мире: выучилась, выпрямилась, написала книги, достигла самых больших высот, какие возможны для поэта. Стала любимицей народа, лауреатом национальной премии имени Абая. Но Куляш никогда не рекламировала себя, чего нынче не стыдятся некоторые писатели. Она никогда не просила никаких наград и званий, а также разных житейских благ, из-за чего порой грызутся наши собратья по перу. Всё, что есть у неё, она заработала сама, и признание читателей пришло к ней заслуженно.
Я люблю Куляш за эту её природную скромность, несуетливость, за её смиренное терпение во всех жизненных испытаниях, а выпало ей немало, в том числе и медные трубы славы. Но не их она слушает, а космическую музыку небесных сфер, музыку поэзии.
Посмотри на облака — они уходят,
Солнце крыльями закроют и уходят,
Захотят: дождём прольются и уходят.
Всё уходит — человек неповторим.
Туча жизни к человеку подкрадётся.
Всё уходит лишь надежда остаётся.
Не спеши уйти, жаным!
Надежда Чернова